Кирилл родился в 1997 году в Тюмени. Его короткометражные проекты участвовали в международных фестивалях в Лондоне, Белграде, Манчестере и Гуаме. В 2020 году он поступил в Московскую школу кино по направлению «Режиссура» под руководством Алексея Попогребского и Павла Бардина. Сегодня молодой автор живет и работает в столице.
Кирилл, какое у тебя было детство в Тюмени?
— Именно в этом городе я начал снимать свои первые видеоролики. Где-то с 7-8 класса занимаюсь этим. Изначально это были нарезки коротких видео с музыкой. Их мы сняли просто огромное количество. В семнадцатой школе мы также делали школьный сериал, о котором тюменский ВГТРК сделал новостной репортаж. Тюмень для меня — некое место становления. Первым кинофестивалем, на котором показывали мой фильм, был «Ноль Плюс». Тогда на конкурсную программу попал проект, который мы снимали вместе с одноклассником. Также с нашим учителем английского языка Петром Агеевым делали кулинарное шоу. Для участия в нем мы приглашали учителей из других школ.
Думал ли ты тогда о том, что будешь заниматься документальными фильмами?
— Документальное кино у меня получилось по необходимости, потому что в МШК образовательная программа строится таким образом, что сначала мы все снимаем док. Изначально я вообще не хотел заниматься этим видом кино. Мне казалось, что это никто не смотрит. Поэтому данный вид на первых порах давался мне непросто. Это уже сейчас я понимаю, что хочу снимать и документальное, и игровое кино. У каждого есть свои преимущества.
Что тебе как режиссеру нравится в игровом и документальном кино?
— В доках (прим. ред.: документальное кино) у меня случилась какая-то профдеформация, потому что, когда я только начал учиться в МШК, у меня вообще ничего не получалось. Нас каждую неделю заставляли что-то снимать. Иногда даже то, что происходит на улицах. При этом стояла задача — находить что-то интересное. Передо мной тогда ничего особенного не случалось. Ходил с камерой из одной точки в другую, а у моих однокурсников в объективах какая-то жизнь кипела.
Достаточно долго я искал интересный сюжет. И уже когда в первый раз получилось, я просто везде начал видеть эти цепляющие истории. Например, я ехал в поезде, видел из окна какую-то активность, встречались интересные люди.
Это всегда определенный вызов самому себе, ведь нужно найти человека и докопаться до его настоящей сути. В игровом все равно очень много условностей.
Если честно, у меня сейчас вообще голова просто взрывается: я смотрю документальные фильмы на «Флаэртиане» и одновременно пишу сериал. И я к себе начинаю придираться. Говорю себе, здесь же не так должно быть, хотя в игровом кино свои правила, жанры и прочее.
Может ли режиссер быть успешен в том и другом жанре?
— Зависит от того, что мы пониманием под словом успех. Признания за документальное и игровое кино получил Оливер Стоун. Он начинал с доков и уже потом снял несколько художественных фильмов. Из российских режиссеров успешно снимал документальное кино Павел Костомаров. Сегодня он также известен работой над сериалом «Эпидемия» 2019 года.
Насколько тяжело было адаптироваться к новому городу, не скучаешь ли ты по Тюмени?
— Мне, наверное, повезло, потому что я поступил на программу в частный университет «Синергия», который набирает ребят из регионов. Мы, соответственно, переезжаем в столицу, живем у них, работаем. За нами был присмотр в первые два года. Было тяжело — мы работали и учились, и не думали о том, чем заняться, куда пойти. В первые годы были очень ограничены, поэтому город узнавали постепенно. В Москве я начинаю жить полноценно в последние года два-три. До этого были только университет и работа.
В Тюмень я стараюсь приезжать каждый год, раньше это делал чаще. В городе замечаю изменения, которые связаны с моим детством. Один магазин закрылся, другой. Вот когда в последний раз приезжал в Тюмень, я увидел, что все места, в которые я раньше ходил, закрыты. А вокруг моей школы поставили огромный забор, туда нельзя теперь зайти вообще никак, во дворе стоит какая-то рубка охранника. Мне кажется, все стало менее приветливым по сравнению с тем, что было раньше.
Что все-таки лучше: уехать в Москву за деньгами или славой либо пытаться «поднять» региональное кино и вывести его на федеральный уровень?
— На мой взгляд, лучше ехать в столицу, потому что там есть места, где можно пройти обучение съемке документалок. Есть сейчас современные школы кино, например, МШК, школа документального кино и театра Марины Разбежкиной и Михаила Угарова, которые учат снимать актуально. Вот на «Флаэртиане» главный посыл в том, что человек проходит какую-то историю в процессе повествования фильма. Это как раз новый подход, когда ты выбираешь героя и через него рассказываешь.
Документальный фильм, который ты представил на конкурсе, — это твое задание от МШК?
— Это была курсовая работа по итогам первого семестра. Мне нужно было выбрать героя и защитить его перед нашими кураторами, рассказать, почему этот герой интересен. Я очень долго искал, прокручивал в голове, кто бы мог стать героем. Сидели с мамой разговаривали, и она предложила снять про папу. А я сказал, что нужно сделать фильм про них обоих. Мама сначала отказалась, но в итоге я ее уговорил принять участие.
Как проходили съемки, сколько они длились?
— Основной блок мы отсняли примерно за три дня. Потом по одному дню я работал с папой и мамой. В монтаже все это ставилось таким образом, чтобы создать ощущение того, что проходит какое-то время.
В фильме есть кадры, в которых мама с папой якобы разъехались. Отец едет в машине, слушает какую-то грустную музыку. В реальности мама сидела на заднем сидении и рассказывала ему в этот момент какую-то историю. Я просто на монтаже выключил звук и поставил мелодию, создающую ощущение, что он едет и грустит.
Или другой пример: папа выходит в реальности из дома культуры и потом включается воспоминание, как будто он выходит с букетом цветов со свадьбы. Эксклюзивно раскрою секрет: это не он выходит, я вообще не знаю, кто это выходит с букетом. Я просто смотрел какие-то видеоархивы Ишима и случайно наткнулся на это видео. Очень похожий на него мужчина с цветами идет в ролике на какую-то свадьбу. Зритель, естественно, ассоциирует его с моим папой.
Кадр из документального фильма Кирилла Султанова «Ишим»
Какая реакция была у родителей, когда ты им показал свой фильм?
— Они смотрели не при мне. Они написали свою реакцию. С разной степенью эмоциональности они поделились, что фильм им понравился. Но что они испытывают во время просмотра, это, конечно, для меня загадка.
Какую вообще ты получаешь обратную связь от зрителей, которые не знают тебя и твою семью?
— У всех она, как правило, совпадает. Все говорят о том, что кино получилось честное, цепляет именно внутри. Мне люди часто говорят, я даже не знал о том, что это настолько кого-то волнует. Для них это не только откровение, но и возможность увидеть себя в этой истории. Меня там за кадром нет, но я все равно как фигура какая-то присутствую. Каждый может поставить себя на мое место и посмотреть, как мои родители развелись, какие чувства они испытывают.
Когда ты пересматриваешь свой проект, появляется ли желание что-то переделать?
— Я его смотрю раз, наверное, двадцатый, потому что езжу по всяким фестивалям и каждый раз смотрю на реакцию своей аудитории. Это всегда очень интересно. Именно по ней ты понимаешь, где фильм проседает, а в каком моменте, наоборот, сделано хорошо. И, конечно, многое я бы сделал по-другому. В итоге ты все равно приходишь к пониманию, что уже не можешь больше вносить в него изменения, потому что это уже конечная форма. Есть всего пара кадров, которые я бы сократил, но сказать, что совсем нужно было иначе, я не могу.
Как появилось название у твоего фильма?
— Это название было с самого начала. Оно было рабочим. Ишим — это город, в котором по сюжету была линия с бабушкой, как мама приезжает и пытается наладить отношения с ней и папой. Также Ишим — это город молодости моей мамы, место, откуда она уехала. В процессе подбора названия стало ясно, что нет других вариантов, которые передавали бы этот момент. На фестивале «Докер» модератор мне сказал, что он погуглил перевод слова Ишим. Оказалось, что с какого-то языка оно переводится как разрушение. Я даже не думал, что такая коннотация скрывается у слова.
Фильм завоевал второе место на фестивале студенческих и дебютных фильмов «Святая Анна», в номинации «Лучший неигровой фильм». Также картина выиграла специальное упоминание на конкурсе документального кино Show RUS.
Какие, по твоему мнению, сегодня тренды в документальном кино?
— Самое важное — это то, о чем ты снимаешь. Какой смысл рассказывать об отдаленных вещах? Сегодня у нас есть множество каких-то проблем, о которых можно говорить. Это должно соответствовать духу времени, потому что документальное кино — это всегда про нас, про сегодня. Наиболее хорошо воспринимаются зрителями личные истории, когда ты делаешь исследование про свою семью, про себя, про те темы, которые тебя волнуют, тогда это заходит. Еще интересны современные и актуальные герои.
Что нужно сделать, чтобы зрителям стало интересно документальное кино?
— Сегодня даже игровое российское кино не собирает такие залы, как это делали голливудские премьеры. Зрители уходят в стриминги, в онлайн-кинотеатры. Если это не кино-аттракцион, то его предпочитают смотреть дома. Особенно с учетом того, что кинотеатры сегодня закрываются.
Мне кажется, что логичнее было бы развивать какую-то онлайн-историю. У многих сервисов сегодня нет такого направления, как документальное кино. Такие проекты, как «Флаэртиана», должны популяризировать доки для молодого поколения.
Зачем снимать документальное кино и в каком формате лучше всего это делать?
— Можно донести свою мысль в любом хронометраже. У меня есть такой формат в соцсети, я периодически делаю документальные сторисы. Снимать доки нужно, потому что это дешево. Этот формат не требует дорогой аппаратуры, написания сценария. Все, что нужно, — это найти историю для своего фильма.
